- Значит, ты общался с Диной? – спросил Гастон, ощутив легкий укол ревности.

- Нет. Бабка считала, мне грозит опасность, значит, лучше держаться от дочери подальше. Я уехал в путешествие, а потом… потом обстоятельства сложились так, что пришлось скрываться. Но я знал, что однажды медальон власти приведет тебя ко мне, однако Дина, увы, не смогла бы нас с тобой разыскать. Здесь и медальон не помощник. Она ближе к клану матери, чем к Пенетьери. В отличие от тебя.

- Пе-не-тье-ри… - прошептал Гастон зачарованно.

Лесная колдунья сказала, что ему необходимо разыскать потомка уничтоженной императорской семьи. А отец всё повторяет и повторяет их фамилию, как собственную. Вдобавок у ног каждого их них лежат серебристые лисы – талисманы Пенетьери.

Безумное совпадение? Или…

- Ты – потомок императорского клана Эндории? – спросил Гастон благоговейно.

Отец кивнул.

- Да. Как и ты. Мы последние из рода. И те, кому предстоит всё исправить…

 ****

Лизетта узнала ее с первого взгляда – женщину из сна, что трясла маленького Гастона за плечи. Она сидела, уперев локти в стол, и задумчиво глядела на пламя свечей. Такая же молодая, ни капли не изменившаяся, будто прошли не годы, а дни.

- Ты Дина, верно? – догадалась Лизетта.

Гастон же говорил, что сестра – копия матери.

- Верно, - чародейка кивнула на стул. – Проходи, Ромина, присаживайся.

Та хмыкнула и проворчала:

- Всё-то ты знаешь.

- Не всё, - Дина грустно улыбнулась. – Я тыкаюсь, как слепой котёнок, полагаясь на магическое чутье. Но опыта не хватает. Цирковые трюки – это одно, а вот настоящее чародейство – не каждому подвластно. Всю жизнь учиться приходится.

Лизетта не собиралась сочувствовать вновь обретенной родственнице. Спросила с вызовом:

- Чего ты хочешь?

- Воссоединить семью, - дала Дина простой ответ. - Я всю жизнь мечтала разыскать отца и брата. Уж ты-то должна понимать, как трудно одной. Без родных.

Лизетта скривилась. Вот, обманщица! Да что она знает об одиночестве?!

- А как же твоя мать? Она не считается? Мать, которая всегда знала, где Гастон?

Ясные Динины глаза затуманила дымка.

- Она умерла при родах. Меня растила бабушка. До десяти лет. А потом и ее не стало.

- Но…но… - Лизетта подалась вперед, сжав кулаки. – Гастон видел Кару! Встречался в Алмании. Она передала ему медальон удачи.

- Это была я, - огорошила Дина. - Состарила себя, чтобы казаться солиднее. Наложила иллюзию. Девчонку-чародейку не воспринимают всерьез. А вот дама в летах – другое дело.

У Лизетты потемнело в глазах от злости.

- Ты безумна! Внушила брату, что матери на него плевать! И кто ты после этого?

Дина развела руками.

- Я не ожидала, что он вспомнит ее лицо. Мама опоила Габриэля настойкой забвения, прежде чем передать на воспитание другой семье. Мне бабушка рассказывала. Она знала о мамином поступке, но понятия не имела, у кого живет Габриэль. Мама «закрыла» его от нас, чтобы кровь не тянулась к крови.

Лизетта закрыла глаза, собираясь с мыслями. Как же складно всё у этой девчонки получается. Хотела семью, это понятное желание. Тут и гением быть не надо. Но тогда призналась б во всем Гастону сразу. Но Дина не сделала этого, нагнула туману, а сама следила за ними. С другой стороны, свой медальон она брату отдала…

Ох, поди пойми, честна Дина или преследует собственную цель. Лизетта больше никому не верила. Разве что самому Гастону. Он похититель и олух. Но в целом, честный олух…

- Однако ты сумела найти брата, - проговорила она ядовито.

- Сумела. Через тебя. Я за тобой следила. Знала, рано или поздно Габриэль появится на горизонте. Как увидела, сразу поняла, что это он. У меня есть отцовский портрет. Они похожи. А еще портрет самого Габриэля в детстве. С мамой. Папина работа.

Слова Дины звучали где-то далеко. В иной плоскости. Не здесь. Не в этой темной комнате, освещаемой тремя свечами. В комнате с тенями, пляшущими на стенах.

- Через меня? – спросила Лизетта хрипло. Остальное из сказанного не имело значения.

- Вы с Габриэлем давно друг другу предсказаны. Но тсссс, - Дина изящно приложила палец к тонким губам. – Об этом позже. Сейчас, главное, вытащить его из темницы. Для этого мне понадобится твоя помощь. А пока постарайся выспаться.

- Но…

- Не спорь, - потребовала Дина жестко. – Все разговоры и расспросы, когда мой брат окажется на свободе. Выпей это, - она подвинула к Лизетте бокал с источающим пар бордовым напитком, а ведь та могла поклясться, что минуту назад на столе ничего, кроме свечей, не было в помине. – Пей и ложись спать. Нам понадобятся твои силы…

 ****

Габриэль-старший говорил и говорил, а сын зачарованно слушал, всё еще не веря, что в них обоих течет кровь многих поколений императоров Эндории. Он же просто Гастон Ла-Пьер. Обычный парень, выросший в семье прислуги. А то, что с герцогским отпрыском дружил, так не дружба это была вовсе, как выяснилось. Да и не существовало между ними никогда ни равноправия, ни партнерства. Себастьен Винзур приказывал, приятель выполнял. А заодно шкурой рисковал ради очередной герцогской блажи.

А теперь вот – принц. Ну, здравствуйте, Ваше императорское высочество. Кто ж в это поверит? Гастон сам не верил. Бред. Самый настоящий бред…

Ох, не зря говорят, что правда иногда бывает чуднее любого вымысла…

Габриэль-старший, тем временем, рассказывал, что выжившая в роковую ночь императорская дочка приходилось ему матерью. Верные подданные помогли ей спрятаться, а впоследствии она вышла замуж за сына одного из них. Когда Габриэлю было семь лет, родители участвовали в восстании, но, увы, не смогли свергнуть с трона узурпатора. Крови пролилось немало. Император не пощадил и детей «заговорщиков. Кроме одного.

Почему выбор пал именно на него, Габриэль так и не узнал. Быть может, сработали медальоны Пенетьери, которые «отказались» защищать мать после памятной глупости, стоявшей жизни всей семье. Или вмешалась сама судьба, вынудив убийцу сохранить жизнь последнему из рода истинных правителей Эндории. Но факт оставался фактом: обожающий рисовать мальчишка оказался рабом виновника всех своих бед.

- Он быстро пожалел о принятом решении, - объяснил Габриэль-старший сыну. – Я не раз ловил на себе злые взгляды. Но моя смерть показалась бы окружающим слабостью правителя. Приходилось терпеть. К счастью для нас обоих, в гости приехал император Алмании и, оценив мои художественные способности, пожелал забрать к себе. Так я и покинул родную страну.

Гастон вновь подивился причудам судьбы или, лучше сказать, чувству юмора этой дамы. Алманский император вызволил отца из когтей чудовища, подарил шанс на новую жизнь. Если бы не он, Габриэль-старший и Кара не встретились, и Гастон с Диной не появились бы на свет. А ведь этот император – дед Лизетты! Может, они с женой, впрямь, предназначены друг другу еще до рождения?

- Получается, ты всегда знал, что происходишь из императорской семьи? – спросил он отца, размышляя, почему тот не заявил права на престол. А, главное, почему этого не сделала его мать. Народ Эндории, недовольный правлением бывшего министра, легко бы поддержал выжившую наследницу.

- Не всегда. Андре рассказал, когда я вырос. Это мой лис, - Габриэль-старший с уважением и любовью посмотрел на кашлянувшего (как человек!) серебристого зверя. – Я и не догадывался, что за медальон висит у меня на шее. Он, то есть, они маскировались. Слились и выглядели безделушкой. А лиса я считал обыкновенным оберегом, подозревая, что получил его, потому что в нашем роду были маги. Андре поведал мне правду, объяснил, что мать нарочно скрывала происхождение. Винила себя в гибели близких, стыдилась своего поступка. Она считала, что народ Эндории не захочет следовать за той, что вынесла медальоны из дворца и подставила семью под удар. Такой человек не заслуживает доверия. И трона. В восстании участвовала, чтобы искупить вину и освободить страну от гнета узурпатора. Надеялась, что после его свержения на престол взойдет кто-то достойный. Увы, ничего не вышло.