Лизетта вытерла рукавом лицо и снова всхлипнула. Не обернулась.

- Вот именно - ты император. Ну, вот-вот им станешь. Зачем тебе ко-ко-коро-о-о-ова! Мы ж теперь можем развестись. Необязательно жить вместе десять лет. Тебе ничегошеньки не бу-у-у-удет...

Гастон отметил мимоходом, что Лизетта права, но разводиться не хотелось. Жениться рано или поздно придется. Но на ком? На очередной искательнице красивой и богатой жизни, вроде Сабины? Теперь-то он жених завидный. А Лизетта сама императорских кровей. Да и притерлись они друг к другу. И вообще она могла пожертвовать им сегодня ради себя любимой. Но предпочла остаться оборотнем. А это дорогого стоит.

Ошиблась Клотильда. Лизетта могла стать причиной его гибели. Но сделала иной выбор.

- Зачем мне разводиться? Вот еще придумала. Мы женаты. И точка.

Литзетта, наконец, повернулась. Лицо припухло от слёз, но это ее ни капли не портило.

- Но наш брак - сплошное недоразумение.

- Так было. Поначалу. Но всё изменилось. Разве нет? - не дожидаясь ответа, Гастон притянул жену к себе и поцеловал. Нежно и призывно.

Всё, что случилось потом, показалось сном - волшебным и сладким-сладким. Они, впрямь, были предназначены друг другу. Во всех смыслах сразу...

****

Гастон открыл глаза и не сразу сообразил, где находится. А потом замелькали воспоминания о минувшей ночи, и нахлынула нежность. Он приподнялся на локте и принялся разглядывать спящую жену, едва прикрытую простыней. Какая же у нее белая кожа. Как молоко. Или свежевыпавший снег. Белая и нежная.

Гастон протянул руку, чтобы коснуться бархатной спины, но передумал. Иначе Лизетта проснется, а ему не хотелось прерывать сладкий сон. Он просто лежал и смотрел на нее. На каждый изгиб. На родинку под лопаткой, шрамы на пояснице, оставшиеся там, где рос павлиний хвост. На белокурые локоны, переливающиеся в лучах утреннего солнца.

Он вздрогнул и широко открыл глаза.

Стоп!

Но ведь... ведь...

- Лизетта! - заорал Гастон во весь голос.

Она резко села на постели, завертела головой.

- Что?! На нас напали?!

- Солнце! - вскричал он. - Погляди! Солнце!

- И? По-твоему, это повод пугать меня до полусмерти?!

Он расхохотался, видя, что Лизетта ничего не поняла спросонья.

- Солнце, - повторил он, широко улыбаясь. - Солнце взошло. А ты всё еще человек...

Эпилог

Четыре месяца спустя

- Да здравствуют император Габриэль и императрица Ромина!

Подданные приветствовали повелителей на празднике рождения нового года в серебряном дворце. А громче всех хлопал почетный гость - правитель соседней страны Алмании. Он чуть не прослезился, глядя на дочку в человеческом обличье при свете дня. Пусть минуло немало недель с последнего обращения, Его величество никак не мог нарадоваться победе над проклятьем. Не огорчала его даже временная непопулярность в родной стране. Народ не пришел в восторг, узнав, что император годами стыдился дочки-оборотня. Но папенька прилюдно попросил у нее прощения, и жители немного смягчились.

Супруга императора вела себя сдержаннее, хотя и не прятала довольную улыбку. А вот на лицах младших дочек безоблачного счастья не наблюдалась. Афелия и Брианна немного завидовали сестре. Мол, даже с рогами мужа-императора отхватила. Лизетта, то бишь, Ее императорское величество Ромина Пенетьери, делала вид, что не замечает кислых лиц сестер. Наслаждалась моментом. И праздником. Они с Габриэлем устроились на тронах, тем самым дав сигнал к началу представления. Первыми на середину зала выбежали танцовщицы, чтобы изобразить пургу.

- Хочу такой же наряд, - шепнула Огонёк, сидевшая у ног Ромины.

- Сошьем, - пообещала та торопливо.

Она выполняла любое желание маленькой колдуньи, зная, что девочка тоскует по лесу. С каждым днём всё меньше и меньше, ведь дел у нее было по горло: и уроки, призванные помочь научиться жить среди людей, и занятия в школе чародеек Дины, где девочка сама выступала в роли учителя. И всё же время от времени она грустила и замыкалась в себе. Габриэль уверял, что это пройдет, ведь в целом Огоньку нравится в эндорской столице, но Ромина беспокоилась и делала всё, чтобы порадовать малышку.

- Огонёк, - шепнула она. - Майло устраивает детский праздник в лесу. Пойдешь?

Та радостно закивала.

- Магию пополню! И с горки покатаюсь!

Внук ведьмы Клотильды хоть и превратился вновь в человека, предпочёл городской жизни лесную. Мол, там ему привычнее. Да и за зверьем присматривать надо, заботиться об их нуждах и от охотников защищать. Маги-то лесные только свою живность защищают - магическую, а о простой подумать некому. Уж он-то знает. Сам в волчьей шкуре много лет проходил. Звери дикие хоть и страшны бывают, но не в каждой ситуации способны за себя постоять. А он - Майло - теперь посредник между ними и людьми.

Ромина вновь поймала взгляд отца и улыбнулась в ответ. Беззаботно и искренне. Сегодня впервые за четыре месяца она чувствовала себя по-настоящему счастливой и свободной. Гора свалилась с плеч. Нет, целых две горы. Ночью неожиданно явилась ведьма Клотильда. Бывшая воспитанница встрече не обрадовалась, но она вышла познавательной и полезной.

«Дурочка ты, Ромина», - объявила Клотильда прямо. – «Всё сбылось: и проклятья нет, и муж хороший достался, и богатство с целой империей в придачу. А ты всё брови хмуришь. Ходишь недовольная. Думаешь, император твой не замечает?»

«Муж», - протянула Ромина раздраженно, не собираясь откровенничать со старой каргой, но вдруг выпалила: - «Это ты во всем виновата! Всё не по-настоящему! Габриэль остался со мной из жалости! И вообще... вообще», - она покраснела, как варенный рак. – «Если бы мы провели первую супружескую ночь вместе, проклятье еще бы тогда снялось. И всё. Он бы больше на меня и не взглянул. А я... я...»

Слёзы едва не брызнули из глаз. Да только во сне разве плачут?

«Я бы навсегда его потеряла», - закончила Ромина мысль и закусила губу.

Вот и призналась в главной печали. И кому? Треклятой ведьме! Хотя с кем еще откровенничать о наболевшем? Огонёк ребенок, а Дина не поймет...

«Дурочка ты», - повторила Клотильда. – «Ничего бы первая ночь не изменила. Ты всерьез думаешь, что проклятье помогла снять близость между вами? Нет, и еще раз нет. Дело в другом, Ромина. Габриэль влюбился. Он полюбил тебя и человеком, и коровой. А в ту ночь, наконец, признался в этом самому себе. Это и победило проклятье. Так что не в жалости тут дело. А совсем в других чувствах».

Ведьма похлопала Ромину по плечу.

«Прекрати себя изводить. Ты любишь. И любима. Не в этом ли счастье? И вообще вредно тебе нынче переживать…»

Ведьма подмигнула и исчезла, а ее слова звучали в ушах весь день, согревая сердце.

Не жалость! Вовсе не жалость!

- Чему ты улыбаешься? - спросил Габриэль, отведя взгляд от танцовщиц.

- Хочу задать тебе один вопрос, - отозвалась Ромина заговорщицким шепотом. - Ты кого хочешь: теленка или жеребёнка?

- Э-э-э... - муж от растерянности чуть с трона не съехал.

Ромина рассмеялась.

- В смысле, мальчика или девочку?

Его лицо просветлело. На губах заиграла мальчишеская улыбка.

- Лисенка, - ответил он весело. - А лучше парочку: рыжего и серебристого...